Внеигровая зарисовка с БличРПГ.

Главнокомандующий Готей-13, Ямамото Генрюсай Шигекуни, совсем недавно оправился от продолжительной болезни и был рад тому, что собрание капитанов закончилось быстро. Злые языки утверждали, что "старик-де умом тронулся", так сказался на нервной системе недуг, но сам Генрюсай придерживался иной точки зрения. Да, он непрестанно чихал во время собрания, временами начинал цитировать Ноин Хоси и Мурасаки, а также других странных земных авторов хокку и танка, затем переключался на обсуждение погоды в Руконгае и, наконец, ловя на себе настороженные взгляды подчиненных, вдруг переходил к делу, так, словно ничего не произошло. Но разве это приносило какой-либо вред?

Ямамото сейчас больше заботила не призрачная возможность нападения Айзена, а своё хрупкое старческое здоровье. То плечо у него онемеет, то голова разболится. а уж про чтение и говорить нечего: стоит услышать шаги в коридоре, и Ямамото тут же забывал, о чём идёт речь в докладе или развлекательном журнале, отчего начинал злиться, раскидывать предметы по кабинету и требовать с капитанов всё новых и новых отчётов.

Однажды капитан вызвал к себе на приём не кого-нибудь, а Киру Изуру и, невзирая на дрожащие колени последнего, заговорил:

- Вы слышали это замечательное хокку:
"Во тьме безлунной ночи
Лисица стелется по земле,
Крадётся к спелой дыне"?

Ничего не понимающий лейтенант третьего отряда лишь помотал головой, не в силах ни собраться с мыслями, ни достойно ответить, ни даже извиниться, хотя за что ему извиняться, было понятно еще меньше.

- Теперь слышали. Вам бы его в эпиграф вынести. Как раз про ваш отряд. Лис - сами знаете кто. А дыня - это наверно, менос. Или песок Уэко Мундо. В любом случае...

Что "в любом случае", Изуру по счастью выслушивать не пришлось, так как в кабинет заглянул Кучики Бьякуя и, превозмогая свой аристократизм, поклонился, отдал какие-то бумаги, а потом, сославшись на работу, направился к выходу, по пути схватив за шиворот в полуобморочном состоянии лейтенанта. Генрюсай не обиделся, но на следующем собрании как бы невзначай намекнул, что шарфы сейчас не в моде и не идут настоящему воину.

В другой день Шигекуни пригласил к себе на чашечку-другую сакэ Укитаке и Кёраку и долго беседовал с ними о чудесной сакуре, молодых девушках и старинных мостах, и так славно лились его речи, что капитаны не заметили подвоха и странности до того момента, пока вдруг глаза старика не наполнились слезами и он не начал причитать, что его никто и никогда уже не назовёт "Яма-куном".

Случались вещи и пострашнее: так, явившись на тренировку одиннадцатого отряда, Ямамото лично заявил Кенпачи Зараки, что он хочет с ним подраться. Капитан полдня ходил как в воду опущенный, не зная, то ли ему радоваться, то ли огорчаться. Окончания этой истории в Сейретее предпочитают не вспоминать, поэтому и мы сей фрагмент пропустим.

Как бы то ни было, а все мужчины из Готэя стали главнокомандующего не на шутку опасаться: кланялись быстро, говорили мало, на собрания опаздывали. Иногда все вместе и порой даже на два часа. Всё равно старик не замечал течения времени,.

Что касается дам, то они о психическом расстройстве, как такое поведение обозначали шинигами, знали мало, по той простой причине, что-во-первых, им никто и не осмеливался перессказывать всех баек, а во-вторых, истинные женщины кротки и покорны, как нежный весенний цветок, чье лепестки развевает ветер.

Что касается весеннего ветерка, веющего в груди у Генрюсая, то он утратил своё тепло очень давно, но теперь в старом опытном шинигами всколыхнули новые, неведомые чувства. Мир стал иллюзорен, но в то же время так ясен, и настолько совершенен, что говорить о предательстве и нападении не было желания. Напротив, хотелось беседовать о важном и вечном, говорить на равных, без чинов и рангов, без боязни и ухищрений.

Наконец, Ямамото принял решение, в таких случаях единственно верное и не терпящее отлагательств: ему надо сходить в баню. Что, как не вода и пар, смогут очистить его тело и душу, освободить от пороков и облегчить страдания? Косые взгляды и вынужденная учтивость отравляли взор и слух, а ведь весеннее небо было столь ясным и нежным, что хотелось петь и изливать свою радость...

...В общественной бане с самого утра было многолюдно. Здесь смешалось всё: и песнопения, и молитвы, и пьяные возгласы, и кроткие речи, и всплеск воды, и запах тряпок.

Ямамото было хорошо, поэтому он позволил себе немного пофантазировать, тихо посмеиваясь в бороду своим причудливым иллюзиям: вот проводится собрание капитанов прямо в бане. Все с тазиками, полотенцами и неизменными занпакто, дурачатся и предлагают способ, как избавиться от Айзена. Он, Генрюсай, восседает на лавочке с тазиком на голове, что-то шепелявит и смачным голосом призывает к порядку. Вдруг кто-то опрокидывает ведро с кипятком, и шинигами в ужасе подпрыгивают, дабы не быть ошпаренными...

На старика никто не обращал внимание до тех пор, пока он, пройдя в главный вход сэнто, не перепутал направления и не зашёл в женскую баню. Скучающий дежурный молча принял оплату, даже не взглянув на посетителя, так он был, с одной стороны, увлечён чтением газеты "Жизнь Сейретея: три капитана уехали в отпуск в Уэко Мундо!", а с другой, уже с утра хотевший побыстрее уйти домой, дабы приготовить своей жене шоколад из бобов.

Лейтенант Мацумото уже давно вымыла голову и теперь с усердием тёрла своё лицо мягким розовым полотенцем, что-то мурлыча себе под нос. Неподалеку, по другую сторону перегородки, расслаблялись и предавались замечательному занятию под названием "распускать слухи" Исанэ Котецу и Исэ Нанао, и к ним вот-вот собиралась присоединиться Хинамори Момо.

Вообще, в женской бане находилось не так уж много человек, ведь утро, а особенно весеннее, как нельзя лучше подходит для того чтобы поспать или помечтать, но девушек уже давно тревожило поведение их капитанов (а Момо была тревожна по умолчанию), поэтому они решили не терять зря времени.

- ...и Унохана-тайчо такая загадочная ходит. Странно улыбается, временами удрученно качает головой и говорит что-то о маразме. Не понимаю, к чему она клонит, - шёпотом, чтобы услышала только Нанао, пролепетала Котецу.

Лейтенант восьмого отряда, особенно строгая без привычных очков, утвердительно кивнула и ответила, обращаясь одновременно к Исанэ и подплывшей к девушкам Хинамори:

- Да. Да. Кёраку-тайчо тоже загадочно себя ведёт, я диву даюсь! Он уже пятый день не пьёт, а когда я спрашиваю что-нибудь о собрании и его результатах, только хохочет и просит принести ему яблочный сок.

- Яблочный??? - хором воскликнули собеседницы, напугав местных, ни в чём не повинных дамочек, поскользнувшихся и плюхнувшихся в воду раньше, чем им того хотелось бы.

Раздались истеричные вопли, затем возгласы "Какой кошмар!" и вот тягучий, обволакивающий горячий пар вдруг взвился, а по бане забегали все представительницы прекрасного пола, сталкиваясь друг с другом и падая то в воду, то на Исанэ, то на Нанао. Момо благополучно забилась в угол, пытаясь сообразить, что к чему, но мелькающие скользкие мокрые тела пугали ещё больше.

- Что случилось? Кто-то напал?

Конечно, никто не ответил на её вопросы, ведь паника порождает хаос, а хаос, он молчалив и беспощаден, как самая горькая истина. И состояла она в том, что старик Генрюсай, замечтавшись, а может, просто уйдя в себя, спокойно оставил одежду в шкафчике и, прихватив мыло и полотенце, направился прямиком в баню, чем и вызвал столь шумную реакцию. Его даже не заботило, что вокруг запричитали и забегали женщины, но, что удивительно, вся эта суета не заботила и дежурного. Его можно было понять: он читал статью о нашествии Пустых-марсиан в одном из районов Руконгая и оторваться от столь увлекательно сюжета не мог.

Впрочем, был еще один человек, не отреагировавший на столь неслыханную дерзость. Мацумото Рангику закончила приводить себя в порядок и уже было собиралась присоединиться к дружеской беседе лейтенантов, спешно вытирая лицо и шею. Зажмурив от удовольствия глаза, женщина вовсю распевала насмешливые стишки вроде:

"Я был генерал Ямамото,
А он лейтенантик простой,
Я войско водил по болотам,
А он - по бумаге рукой.
В далёких песках Уэко Мундо
Я вёл шинигами на бой,
Порвал капитанов занудных
И скушал в своей отбивной".

Похвалив себя любимую за столь искрометный талант, Рангику открыла глаза и..

- Арэ?

Примостившись в углу, мылся старик. Худой, но крепкого сложения, пожалуй, даже могучего, он с усердием тёр себя куском шелковой ткани, затем почему-то протирая тело влажным полотенцем, а потом снова, и снова... Глаза лейтенанта десятого отряда так и округлились, когда она осознала, КТО же это был.

... Вода стала отчего-то остывать, словно священный покой и привычный гомон общественной бани был осквернен спешкой и неистовством, и боги решили наказать нерадивых шинигами, пусть они и выше по статусу, чем просто смертные. Пребывая в лёгком шоке, оставшаяся троица только и могла, что глазеть друг на друга, не в силах выразить весь спектр накопившихся у них эмоций и вопросов.

- Эй! Народ, вы видали??? - раздавшийся звонкий и мощный голос Мацумото вернул лейтенантов к реальности.
- Да что такое-то, Рангику-сан? Что за паника тут приключилась?

- Паника? - в спешке забывшая прикрыться хотя бы полотенцем рыжеволосая девица на мгновение запнулась, но потом махнула рукой и продолжила, - Нет, ну вы видали? Там же... - опустившись на корточки, она прошептала, - там сам Ямамото Генрюсай!

- ЧТО??? - маленькая Момо, раскрасневшись, потеряла над собой контроль и чуть не утонула, но её быстро привели в чувство.
- Рангику-сан, Вы что, уже и в бане запасы сакэ держите? - строго поинтересовалась не теряющая самообладания Исэ, воспринимающая, казалось, всю ситуацияю как должное.

Но Мацумото не стала тратить время на разъяснения, а просто схватила лейтенанта за руку и потащила туда, где видела старика. Разумеется, любопытство взяло верх над здравым смыслом, и вот девушки уже притаились за перегородкой.

- Ямамото... сам Ямамото... а что он...
- Тсс! А вдруг он услышит?
- Ну и что?
- А если увидит?
- Ой...
- Что "ой", будто Генрюсай не видел голых женщин...
- Молчи, Рангику!

...Перед глазами Шигекуни проносились всё новые и новые картины, полные приятных воспоминаний юности и сладких грёз о будущем. Как хорошо в бане, думалось старику, так уютно, спокойно и по-домашнему. В ушате с водой отражалось ослепительно яркое небо, а на его фоне, возвышаясь над углом крыши, виднелись тонкие ветви хурмовых деревьев.

Словно очнувшись, старик разочарованно поднял глаза и изумился: гомон утих, а на полу в беспорядке валялись вёдра, щетки и забытые кем-то полотенца. Решив, что просто уже наступил поздний вечер, Ямамото привстал, покряхтел, кое-как добрался до фуро и погрузил в воду своё морщинистое тело, не обращая ровным счётом никакого внимания на то, что за ним пристально следят.

- Как грустно, - сказал он вслух. - Хурмовые деревья без плодов, а я без тихой радости взаимной любви.

Трудно сказать, имел ли старик в виду себя или снова цитировал один из многочисленных романов, но девушки приняли фразу за чистую монету. Помявшись, Хинамори сочувственно произнесла:

- Какой он, оказывается... понимающий чувства! Совсем вот как я...

Мацумото и Нанао направили на Момо свой яростный взор, прекрасно понимая, к чему она клонит, но начинающая всё больше нервничать Исанэ разрядила обстановку.

- А может, это то самое, о чём нам не желают рассказывать капитаны?

Лейтенанты повернулись к Котецу, и та, несколько смутившись от того, что стала центром внимания, робко добавила:

- Ну, ведь не зря в медицине гвоорят, что влюбленность - та же самая болезнь, ой, прости, Хинамори... В общем, я к тому, что ходят слухи, будто старик-то наш немного с головой перестал дружить, после той болезни. А может, всё проще, ему просто внимания не хватает... женского... - последнее слово словно утонуло в густом, будто туман, паре. Девушки вздохнули.

- Более двух тысяч лет без пары - это вам не сакэ распивать, - согласилась Рангику, а Нанао деловито добавила, что старческий маразм, отягощенной самобичеванием и сексуальной неполноценностью, сказываются не только на личной и общественой жизни, но и на рабочем процессе в целом.

- Наверно, Ямамото-сама пришёл в баню, чтобы.. чтобы не оущщать себя таким одиноким. - пожавшись, предположила Момо, и щёки её порозовели. - А давайте ему поможем?

В бане на какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь бульканием и кряхтением ничего не подозревающего Генрюсая. Первой вновь обрела дар речи Исанэ:

- По... мо... жем?

Сохраняя невинное выражение лица, Хинамори радостно кивнула, сжав кулачки. - Да! Пусть поймёт, что в Готээ его любят!

Вторая пауза длилась на несколько минут дольше, и нарушил её сам Ямамото, принявшись распевать какую-то древнюю песнь о доблестных самураях. Убедившись в безнадёжности ситуации, Котецу вздохнула, собралась с силами и выпалила:

- Я согласна. И даже знаю, какое нам придумать алиби.

Затуманенным взором Шигекуни лениво осматривал опустевшее фуро, нежась в горячей воде и хихикая над своими причудливыми думками. Внезапно его внимание привлекли несколько розовых лепестков, упавших на поверхность воды: они напоминали маленькие лодочки, попавшие волей судьбы в огромный океан, охраняемый неприступной горой, древней, но могучей и зорко следящей за происходящим.

Но вот вновь и вновь падают, будто осенние листья, лепестки, мягко касаясь скользких плеч, благородной лысины и немного трясущихся ладоней, которые Ямамото специально подставил этому чудесному дождю из цветов.

- Нанао, аккуратней! - раздался обеспокоенный голос, и вот старик уже ничего не видит, так как голову его прикрыла огромная корзина, полная лепестков. Сняв её, Генрюсай увидел пред собой четырёх чудесных дев, с испуганными, как у лани, глазами и грациозными обнаженными телами. Если бы старик не успел забыть, каково это, то он бы тотчас покраснел.

- Ммм? - это всё, что мог произнести Ямамото, перебирая в голове самые разные мысли, например, кто это такие и что делают в мужской бане. Удивительно, но разгадка пришла быстро: это лейтенанты Готэя, но что им здесь надо?

- Добрый день, - начала тихая и застенчивая Хинамори, - как Вы себя чувствуете?

Если бы эмоции могли быть воплощены материально, то над Момо уже нависла бы грозная туча, метающая молнии, и одна из них наверняка бы её уже убила. Но ситуация была настолько специфичской, что даже на раздражение времени не оставалось.

- Добро пожаловать... э-э-э... в свой сон.

Следующая туча нависла уже над Нанао, но Котецу быстро перехватила инициативу:

- Вообще-то мы и сами удивлены, что вы выбрали в кчестве локации для сна женскую баню, но Ваше слово - закон. Пока Вы спите, мы будем Вас развлекать, а затем, при пробуждении, Вы почувствуете себя намного лучше и бодрее. Готэй 13 заботится о Вашем здоровье и молил богов о том, чтобы те...

- Запачканные руки
Я отмыл.
Такая маленькая радость!

Ямамото радостно засмеялся, окончательно сбив медика с толку.

- Конечно, сон. Вся жизнь - сон. Я ведь еще не окончательно тронулся умом, иначе как могли бы женщины оказаться в мужской бане да еще вот так запросто заговорить со мной? Удел старых времён. И вы, стало быть, что угодно для меня сделаете? - блаженная улыбка Герюсая заставила девушек на какой-то момент пожалеть о своей затее.

- Ага! Особенно насчёт "выпить"! - весело подхватила Рангику, выуживая непонятно откуда взявшийся сосуд с сакэ.

"Так всё-таки она и в бане запасы хранит", - подумали одновременно Котецу, Момо и Нанао, но вслух ничего не сказали.

Жалеть о том, что ввязались в такую авантюру, лейтенантам было некогда: приободрившийся Ямамото, решив, что это его последний сон перед смертью - а такие красочные сны могут быть ТОЛЬКО перед уходом в мир иной - брал, что называется, от жизни всё, что мог. Сначала он лишь зазвал девушек в фуро и устроил конкурс чтения хокку, затем, не выходя из воды, с удовольствием распил с Рангику бутылочку-другую рисовой водки, наблюдая за танцем живота в исполнении трёх лейтенантов. Когда ему наскучили утехи, он стал философствовать.

За целый день девушки услышали всю историю его жизни, россказни о строительстве Академии, о трудностях его и невзгодах, о первой любви и последнем посаженном деревце, о любимом дедушке и не менее любимой подушке, что так приятно обнимать зимними вечерами. Старик выдал все свои тайны и переживания, поделился рецептами нескольких вкусных блюд и не отказался от любимого занятия старшего поколения - поучений и наставлений неопытным. Словом, окажись в этой бане шпион из Эспады, пришёл бы Сейретею вскорости крах и разорение, так много ценных сведений получили в своё пользование любящие посплетничать лейтенанты. По крайней мере, трое из них уже не сомневалсь в том, что на следующее утро все отряды будут знать, какого цвета любимые носки Генрюсая и как не любил он есть бататовую кашу в детстве.

Наконец, наступил вечер. Утомленные, шокированные и абсолютно неадекватные шинигами, как смогли, втолковали Ямамото о том, что сон близится к концу и им пора возвращаться в мир живых, а ему, главнокомандующему, надлежит вернуться в свой кабинет да обдумать хорошенько всё, что он сегодня узнал и что почувствовал.

Никогда еще старик не был так счастлив. Вспоминая, как его усталую больную спину массировали нежные женские руки, он распевал куплеты из любовной лирики, и лишь на выходе, когда не заметить такого клиента было невозможно, дежурный удивленно округлил глаза, не в силах поверить в правдивость увиденного. Что касается дам, то они воспользовались сюмпо и скрылись так быстро, как это было возможно, на ходу придумывая оправдания своим капитанам, которые за весь день, думается, хватились своих подчиненных.

...

- Итак, я собрал вас для того...

Голос Ямамото Генрюсая Шигекуни звучал на удивление бодро и уверенно, что еще больше насторожило капитанов. Часть из них уже успела пообщаться и выяснила, что удивительным образом в один день пропало аж четыре лейтенанта. Что еще удивительнее, все они жаловались на ужасное самочувствие и необходимость помедитировать в горах неподалеку от Руконгая. И хотя капитан Унохана и сама любила пособирать цветы, любуясь горными вершинами, сей факт её озадачил.

- Вы слушаете?

- Ха-а-й! - тут же ответили капитаны, затравленно переглядываясь и не переставая гадать, что же еще им поведает впавший в маразм главнокомандующий.

- Я собрал вас для того, чтобы сообщить... Хммм. Итак, вы помните то замечательное...

- Помним!

- Замеча... хорошо. Так вот, я неправильно трактовал его. Весна - это новая жизнь, а не просто цветение сакуры. Весна - это женская ласка и людская доброта.

В зале повисло тревожное молчание, и только Кёраку усиленно кивал головой, полностью соглашаясь с вышесказанным.

- Доброта - это внимание и забота. А потому я хотел бы, чтобы вы поняли, как важно ценить своих лейтенантов. Особенно если подчиненный - женщина. И с этого дня... Нет... До конца года я желаю, чтобы вы поменялись местами с вашими подчиненными. Теперь они будут капитанами, а вы - их лейтенантами. А теперь собрание окончено.

... Прошло несколько дней, и ясное синее небо оставалось всё таким же приветливым, а птицы пели днями напролёт, спеша известить о мир о его красоте и величии, будто без них никто бы не узнал этой простой истины. Вовсю цвела сакура, и мечтательный Кира, новоиспеченный капитан, записывал всё новые и новые строки своего романа в толстую тетрадь, наблюдая за тем, как мягко падают на землю нежные лепестки.

- Хорошая погодка, да?

Изуру обернулся, увидел Ренджи, потирающего затёкшую после тренировок шею, и приветливо улыбнулся ему.

- Да... Ты прав... Как тебе работается теперь?

Абараи поморщился.

- Бьякуя утверждает, что раз я капитан, хоть и не заслуживаю этого, то должен делать всю работу, а его, аристократическое величество, не трогать. А еще носить шарфы и заботиться о его, Кучики, благополучии. И не сказать ничего, иначе... Эта весна станет для меня последней. И будет на могиле моей цвести... сам знаешь что...

Кира усмехнулся, просмотрел свои аккуратные записи, а потом, закрыв тетрадь, вдруг произнёс:

"Во тьме безлунной ночи
Лисица стелется по земле,
Крадётся к спелой дыне".

Я вот подумал... прав был Ямамото. Дыня, она послаще такой весны будет.